Том 1. Голый год - Страница 133

133

Роман в рукописи был прочтен и одобрен М. Горьким, которому его отнес Б. Пастернак. «С первым снегом сел за роман „Голый год“. Кончил его 25 декабря 20 года по-старому… Б. Л. Пастернак роман отнес А. М. Пешкову (Горькому). С Горьким дружба повелась, как у многих русских писателей… Весной в Петербург ездил – впервые – жил у Горького» (НРК. 1922. № 2. С. 42–43).

В Москве роман был также поддержан Луначарским, который рекомендовал его Госиздату (Письмо Б. Пильняка в Госиздат от 30 июля 1921 г. // ГАРФ. Ф. 395. Оп. 1. Ед. хр. 188. Л. 89).

При дверях

Повесть была написана в 1919 году, а появилась в 1920 году, в первом номере только что открывшегося журнала «Художественное слово» (под редакцией В. Я. Брюсова), задачей которого был отбор писателей различных направлений по критериям художественности. Среди авторов были К. Бальмонт, А. Луначарский, В. Брюсов, В. Маяковский, Вс. Иванов и др. Повесть входила во все Собрания сочинений и в сборник «Смертельное манит» (М.: З. И. Гржебин, 1922). Печаталась также под названием «Метелинки». Повесть «При дверях» была встречена неоднозначно:

«Что в самом деле нового, пролетарского в рассказах „При дверях“ или „Венеция“ (рассказ Н. Ашукина – Сост.). Старые, вымученные интеллигентные переживания местами с устремлениями „кровожадного зверя“, бросающегося на кровать к женщине, местами с душком антисемитизма, как в сцене на бирже труда в рассказе Б. Пильняка» (Б. П. // Творчество. 1920. № 7-10. С. 48).

«Рассказ для Пильняка не новый <…>, но характерный. Из „Метелинки“ родилось все дальнейшее творчество этого писателя. И „Голый год“, и „Иван-да-Марья“ и, если хотите, „Третья столица“ – все это вариации (удачные и неудачные), успевшей всем запорошить глаза „Метелинки“. Автор оторвался от живой жизни, от „былья“ – в метель и, как военспеца Танатара „белая ведьма – метель ухватила его ледяными руками за шею“. Танатар в конце концов нашел выход, а Пильняк только ищет „в ненужных, бесплодных скитаниях но Европе“» (Литературный еженедельник. 1923. № 30. С. 16).

В письме к Брюсову от 10 декабря 1920 года Пильняк писал: «Гражданин Ангарский (он же Клестов) написал отзыв о моей книжке, этот отзыв (на безрыбье рак – щука) мне друзья-приятели как откровение показывают, причем, для шутки, что ли, ни одной выписки из меня не сделал верно и приписал мне, автору, слова и деяния персонажей. Так разве в этом надо оправдываться? <…> Я знаю Ваше мнение о „При дверях“, мнение Горького, еще нескольких, – и мне достаточно. Это письмо я пишу Вам потому, что б. м., Вы ждали от меня письма в редакцию, как я говорил в Москве. Не нужно этого» (Пильняк Борис. Письма. М., 2002. С. 87–89).

Фабулу этой повести Б. Пильняк развил спустя 18 лет в последнем романе «Соляной амбар».

Иван-да-Марья

Повесть «Иван-да-Марья», с посвящением А. М. Пешкову (печаталась также под названием «Чертополох»), впервые появилась в сборнике «Смертельное манит» (М.: З. И. Гржебин, 1922) и отдельной книгой (Берлин-Пб.-М.: З. И. Гржебин, 1922). В повести, в частности, описывается московская литературная среда и «Дворец искусств».

Н. Ашукин в своей рецензии на этот сборник писал: «В книге Пильняка десять рассказов. Два из них („При дверях“ и „Иван-да-Марья“), написанные в 1920-21 гг. отображают нашу современность, тот текучий быт революции, который пришел на смену старому. Новые формы жизни, возникнувшие из ее новых ритмов, требуют и новых литературных форм и ритмов <…>. Но в рассказах новых, революционных Пильняк пытается резко порвать с каноничностью старых литературных форм. Фраза его делается отрывистой, развитие действия, фабулы идет скачками, неровными уступами, герои, их дела, мысли и чувства закрываются фоном. Происходит как бы перемещение планов: задний план – фон – становится первым планом, а первый план – люди, отступают вдаль, в фон» (Россия. 1922. № 2. С. 25).

Именно из-за этой повести ГПУ конфисковало книгу «Смертельное манит», за которую хлопотал Л. Д. Троцкий (см.: Динерштейн Е. Политбюро в роли верховного цензора // Новое литературное обозрение. 1998. № 32. С. 391–397). В 1923 г. о разрешении переиздания этого рассказа безрезультатно ходатайствовал А. В. Луначарский (см.: Блюм А. В. Из переписки А. В. Луначарского и И. П. Лебедева-Полянского // De Visu. 1993. № 10. С. 16–23).

При жизни автора эта повесть больше не переиздавалась, за исключением единичной публикации ее переработанного варианта под названием «Чертополох» в 1929–1930 гг. в восьмитомном Собрании сочинений.

Метель

Впервые появилась в журнале «Эпопея» (1922. № 1, под названием «Мятель»), а также в литературно-художественном альманахе «Пересвет» (М., 1922. Кн. 2). Вошла во все Собрания сочинений, в сборники «Никола-на-Посадьях» (М.-Пб.: Круг, 1923) и «Рассказы» (М.: Федерация, 1932). Отдельным изданием вышла в библиотеке «Огонек» (М., 1926).

Мнение критиков как всегда было противоречивым. «Рассказ Пильняка „Метель“ производит сумбурное впечатление. Построение по принципу динамической прозы А. Белого не удалось, и смещение планов, повествовательного и комедийно-драматического, привело к какой-то неприятной путанице» (К. Л. // Печать и революция. 1922).

«Пильняк оригинален по приемам, по подходу, по конструкции сюжетов, которые берет, но иногда образы его дробятся. Хорошо схвачены бытовые черточки, психологические моменты, юмор, немножко философии, – но иногда это не спаивается, а летит мелким пухом („Метель“). Он любит московскую старину как поэт. Она дает ему хороший музыкальный тон, чарует прелестью минувшего. Местами чувствуется деланность, непринужденную музыку нарушает холодок рассудительности от обобщений, выводов. В рассказе хорошо показан дьякон. Очень хорош конец. В нем чувствуется подлинное дыхание революции» (Неверов А. Красная новь. 1922. № 3).

133